Газета очень часто пишет о ветеранах Великой Отечественной войны, и это правильно. Люди эти находятся в таком возрасте, что только бы дал Бог успеть… Но у нас в стране, к сожалению, есть и другие ветераны – внуки тех, кто воевал с фашизмом. И мне сегодня хочется перелистать дневник десятилетней давности, когда мой зять Николай Каргинов был в своей очередной командировке в Чеченской Республике. Пусть эта статья станет крохотным памятником тем ребятам, которые положили свои юные жизни на алтарь современной России, и утешением их матерям...
Странное путешествие
...Я только что вернулась из Чечни, вернулась в мирную жизнь от расстрелянных бензовозов и скважин с горящей нефтью, от буксующих в жидкой грязи БТР, от обнаруженного склада с боеприпасами, от вертушек в небе Грозного, от взорванного блокпоста, от «зеленки», ежеминутно грозящей аукнуться смертью.
Это было странное путешествие… За окном едва-едва текла субботняя жизнь мирного городка, дочка на кухне гремела посудой, играла на диване внучка, изводя деда каверзными вопросами, а я моталась на милицейском газике по изуродованным взрывами улицам, рискуя получить пулю в лоб, проверяла документы под нахмуренным недобрым взглядом молодого чеченца, участвовала в зачистках домов, слыша плач и проклятия женщин, ехала на спецмероприятие, не совсем понимая, что кроется за этим словом, но кожей чувствовала, что едем не в гости.
Мое путешествие не реальное, а виртуальное – я смотрю видеопленку, привезенную одним из милиционеров во время очередной командировки в Чечню в 2001 году. Пленка крутится так долго, что создается эффект реального присутствия.
И эти суровые, обожженные южным солнцем лица уже легко узнаваемы, увиденные впервые в апреле, к июлю они становятся не просто знакомыми, а почти родными. Видятся сильные стороны мужских характеров, видятся многие их грехи и слабости, наивность и дерзновение. Хочется грустно улыбнуться, когда один из них, явно позируя перед камерой, показывает на страшный столб огня и говорит: «В этой скважине за сутки сгорает тысяча тонн нефти. Это мы подожгли…»
А другой показывает снимающему знаменитую площадь Минутку, дома-призраки, показывает плоды еще первой войны, не замечая, что из динамика пульсирующей болью хлещет музыка: «А вчера не стало Глеба, в ночь ушел и не вернулся…»
Пытаюсь понять, в чем же мужество этих ребят? В терпении будней? В преодолении бытовых трудностей? В победе над обычными человеческими слабостями – страхом смерти, неуверенностью в близком человеке, тоской по оставленным дома детям? Эти тяжести, кажущиеся непереносимыми в самом начале, покажутся глупостью, как только взрежет воздух «вертушка» и зазвучат прощальные слова:
- До встречи в Переславле!
- И в Рыбинске!
- И в Пошехонье…
Танцы одиноких мужчин
Кроме трудной работы, стокилометровых ежедневных маршрутов по начиненной фугасами дороге, есть все-таки время для отдыха и небольших праздников. Нельзя ведь жить одной заботой о плоти, когда человеку дана душа.
И звучат шутки, порой на грани черного юмора:
- Кому бежать за пивом?
- Тебе! Ты неженатый!
А вот попали в кадр две юные чеченки, они перебегают дорогу, и у одного из ребят вырывается невольно восторженный возглас:
- Ой, девчоночки!
А дальше уже на камеру, будто спохватившись и устыдившись минутной слабости:
- Да зачем мне они? У меня есть жена. Не для того я женился.
Приколы они создают сами и приколами украшают свою жизнь. Вот на самом видном месте висят обыкновенные конторские счеты, призванные вести учет проработанных дней, на них белой краской аккуратно выведено: «Дембель 2001». И шуточное посвящение в дембеля тех, кому осталась всего одна неделя до возвращения домой – сумки уже собраны.
И кружка с водкой по кругу – символ старинной братины, потому что эти люди и в самом деле побратались, вместе испив горькую чашу войны. Одни из них еще очень молодые, другие (их большинство) уже отцы, призванные защищать чужое детство.
Я иду вместе с ними на праздник последнего звонка в одну из чеченских школ. «Уголок выпускника», на котором приколота цифра 6, означающая, что до экзаменов осталось ровно столько дней. Окна заделаны пленкой, а рядом стенд «В мире сказок», и все это вместе, разом охваченное взглядом, напоминает какой-то фильм ужасов, почти фантастическое смещение реальности. И приходит понимание, что наши милиционеры для того и приехали в Грозный, чтобы исчезла фантастика, а реальность стала похожа на сказку. Во время одной из зачисток они нашли старый-старый школьный журнал, удивились тому, как много тогда училось в чеченской школе украинцев и русских.
Сейчас все иначе. На линейке в школьном дворе русский ребенок – редкость, на головах некоторых учениц – повязка, знак замужней женщины. Видимо, упущенное за годы войны образование многие спешат наверстать теперь, во время относительного затишья. Звучит русская речь. Рядом с учителями – русские милиционеры. Даже такой детский праздник им приходится охранять, охранять с верой в то, что и здесь когда-нибудь наступят другие времена.
А пока у них свой праздник в честь 65-летия ГИБДД. Тесный кубрик, тазик с окрошкой на столе, кружка по кругу и тост: «Чтобы следующий год мы встречали дома, с семьями…»
Развеваются над временным отделом два флага – российский и флаг Ярославской области.
Горит вечный огонь перед портретами тех, кого потеряли в эти, в общем-то, «мирные» дни, звучит под гитару песня «Офицеры, россияне, пусть свобода воссияет…»
А потом начинаются танцы. И одинокие мужчины, вспомнив своих любимых, совершают какой-то полудикий, почти ритуальный танец на развалинах усмиренного города.
Чеченский синдром
И вот они возвращаются домой. Хочется низко поклониться этим ребятам, которые верили в свое высокое предназначение, надеялись, что их любят и ждут дома, и любили сами, потому что человеческая жизнь «исключительно коротка, ее слишком мало, чтобы тратить на что-нибудь другое».
О том, как преодолевается «чеченский синдром», знают только их близкие и родные. К сожалению, у нас в стране нет даже намека на то, чтобы помочь молодым людям выйти из состояния войны и плавно шагнуть снова в мирную жизнь.
Они, эти мужчины, понюхавшие порох в, в общем-то, мирной стране, могли бы стать ресурсом для патриотического воспитания допризывной молодежи и помогать преодолевать психологический барьер тем, кто еще только собирается в командировку в Чечню, но их опыт в большинстве своем тоже никак не востребован.
А пока – за окном уже ночь. Мое странное путешествие затянулось. Над Грозным – зловещая тишина, только время от времени развалины мертвых домов плюют в темноту трассирующими пулями, полет их украшает черноту ночи и завораживает, заставляя забыть об опасности.
Там, под этим небом, защищенные русским медведем с секирой, несут свою непростую вахту ярославские милиционеры (и не только ярославские). На смену одним тут же отправляются другие.
Недавно один мой бывший ученик по этому поводу обронил фразу: «В каждом мужчине живет охотник…» И хоть стал этот мальчик большим начальником, спорю с ним мысленно, не соглашаюсь: «В каждом мужчине, прежде всего, живет человек. И если этот человек в милицейской форме едет в Чечню не охотиться, т. е. убивать, а творить мир и добро, то однажды уставшая от войн и пожаров, смертей и разрушений, возрожденная к мирной жизни Чечня поставит ему памятник. Вернее, им всем, живым и погибшим. Как когда-то генералу Ермолову, усмирившему Кавказ.
Валентина Гусева, Пошехонский район, Ярославская область
P.S. Этот материал вызван моей обидой за нападки на милицию. У меня в милиции работают дочь и зять, и за их моральный облик я могу поклясться головой. Зять обе военные кампании провел в Чечне, как долго от всего этого отходил, знаем только мы. Почему никто не говорит о том, как они рискуют жизнью? В первую войну он был в Чечне 7 месяцев, ни одного письма не написал, боялись за месть семьям. Сейчас он - военный пенсионер и, значит, к газете нашей имеет прямое отношение. События, описываемые мной, имеют десятилетнюю давность, но временный отдел в Чечне продолжает функционировать, перед Новым годом туда отправилась новая группа милиционеров, в том числе парень из отдела моей дочери. В декабре у него была свадьба, а потом сразу - командировка в Чечню.