Неправильно это, но нет у Валентины Федоровны привычки окликать через дверь: «Кто там?» Сразу щелкает замком: заходите, потом разберемся, кто есть кто. Так что облегчила она задачу лицам, сопровождающим спешащего к ней гостя. А то, представляете, как странно зазвучал бы в гулком подъезде северодвинской «хрущевки» полный ответ: «К вам глава государственной администрации города Тирасполя Виктор Костырко».
Володю Фролова помнят в Приднестровье. Там его могилаа праздники Валентина Федоровна Фролова давно не ходит. Со зрением плюс 14 даже самые сильные очки - слабые помощники. Поэтому в тот день, когда город наш отмечал свой юбилей, официальным лицам не пришлось ее искать. Да и девушка с утра прибегала, предупредила: будьте дома, ждите большого гостя. А какая разница, какого размера добрый человек?! Любому рада. В квартире всегда чистота-порядок, так что без суеты собрала хозяйка на стол все, чем совсем не богата, принарядилась и приказала себе не плакать.Сначала получалось - пока ахала над подаренным букетом, дорогими продуктами, бутылкой шикарного коньяка («Мне нельзя!» - «А вы с утра, по ложечке, для здоровья»). Но когда о Володе заговорили, сил сдерживаться уже не было.
- Валентина Федоровна, я теперь часто буду в Северодвинск приезжать, и обязательно - к вам. И в Тирасполь непременно свозим вас. Ваш Володя - наш национальный герой. Да за такого сына... - нужные слова тоже непросто находились у мэра столицы Приднестровской Молдавской Республики. Маленького кусочка бывшего Советского Союза, который защищал и за который погиб у села Копанка 9 апреля 1992 года северодвинец Владимир Фролов. Доброволец, рядовой территориального сводного отряда.
Только так можно счастье найти?Зачем мужчины по доброй воле уходят на чужую войну? Желая что-то важное доказать себе и другим, за деньгами или от отчаяния? Причины разные, но закономерность одна: все дальше отодвигается когда-то обязательный в таких случаях аргумент - «чувство долга». И я высоких слов про решение Владимира говорить не стану, не имею права, потому что даже самые близкие люди не знают - почему. И вообще, рассказ о нем будет, наверно, неправильным. Про героев ведь принято писать так, чтобы современникам было кем гордиться, а подрастающему поколению - с кого брать пример. Вряд ли у меня это получится, если не выкидывать «слов» из его короткой «песни»...
К тридцати трем годам Володя не нажил, в общем-то, ничего. Я не про душу, а про общедоступные блага: ни квартиры, ни семьи, ни работы постоянной. Хотя пытался устроиться, как все: женился, но не получилось счастья, развелся. Тунеядцем его никто не мог назвать, но и с работой как-то не везло. С завода ушел, когда невмоготу стало без зарплаты пахать, а после этого толком никуда пристроиться в городе не удалось. Да разве он один, вон сколько мужиков сильных и умных в те смутные, дурной памяти годы потеряли себя.
Руки у человека были золотыми, голова светлой. Дипломные работы помогал институтским мученикам готовить, а у самого за плечами только среднее образование. Дальше и выше бы ему шагать в учебе - опять не получилось.
В школе Володя учился хорошо, спортом увлекался, всегда был за справедливость. В ученическом детстве на его биографии всего одно «пятно». Однажды он пришел в школу, как диктовала тогдашняя категоричная мода, в очень яркой рубашке и широких брюках. По этому поводу учительница, недолго, видимо, думая, сказала: «Ты - как петух». Он, тоже не задумываясь о последствиях, ей в ответ: «А вы - как курица». Пришлось не по доброй воле менять школу.
Володя гордый был, не позволял себя унижать. И мало кто знал, как плохо ему бывает в родном доме. Сколько раз маме, схватив двух маленьких сыновей, приходилось убегать от пьяного мужа к доброй соседке бабе Шуре. За какие только «провинности» не бил нещадно отец своего старшего сына! До восьмого класса, пока не почувствовал в нем силу. И когда стал Володя взрослым, в их отношениях ничего не изменилось, разве только рюмка иногда и ненадолго сближала с отцом.
Ему было тридцать три года. Я могу сказать: «Всего». Он наверняка думал: «Уже». Ровесники устраивали свою жизнь с переменными, но успехами, а Володю родной город ничем не держал. Поехал подальше от него счастье искать: Якутия, Прибалтика и далее по карте бывшего СССР. Каждый раз уезжал с надеждой, возвращался с очередным разочарованием.
Тогда почти не спал ночами и писал хорошие стихи бисерным почерком.
- Мама, послушай, что получилось, - будил Валентину Федоровну. А она иногда отмахивалась недовольно: не мешай спать. Если бы знать, как судьба повернет, не прилегла бы, наверное, слушая любимого и талантливого, просто немного неудачливого сына.
...В последний раз Валентина Федоровна сама упросила мужа дать Володе денег на дорогу:
- В Одессу он едет, к женщине. Читала я ее письмо - зовет сына к себе. Может, на этот раз что получится?
Одиннадцать лет назад 23 марта сын собирался на поезд.
- Потом встал он вот здесь, в коридоре, и долго-долго молча смотрел, как я посуду мою, - рассказывает мама.
Герой нашего времениЧерез две недели зазвонил телефон, участливый женский голос сказал:
- Ваш сын погиб в Приднестровье. Здесь война идет... Володя погиб, почему вы мне не верите?
Почему Приднестровье, какая война? И сегодня, годы спустя, мир предпочитает не вспоминать о страшной резне на молдавской земле, о том, как «братья славяне» убивали друг друга. Как пытали, насиловали, жгли, вешали. Был прорыв в информационной блокаде, и тогда заговорили об этом все телеканалы, но тоже вполголоса, назвав беду «конфликтом», сделав генерала Лебедя, Царство ему Небесное, главным героем шаткого перемирия. А потом опять вычеркнут эту тему. Всерьез и, наверное, надолго. Пока верховные политики не решат, как относиться к стремлению людей стать свободными.
А в тот страшный день Валентина Федоровна, заслоняясь от беды, твердила:
- Мой сын в Одессе, это ошибка.
Не могла поверить даже тогда, когда поняла - это про ее Володю, красивого, доброго, умного, только не очень счастливого, спрашивают: «За телом сможете приехать?»
Оцепенела мать и сказала: «Нет». Она не могла по-другому ответить, больная, почти слепая, получающая нищенскую пенсию женщина. А рядом был мужчина, муж и отец, его ответ тоже коротким был: «Если привезут - на перроне могилу сделаю и в ней похороню».
- Сколько раз Володя в детстве мне говорил: «Мама, разойдись, мы тебя слушаться будем и ни о чем просить не станем». Но это теперь разбегаются запросто. А тогда - неудобно, стыдно перед людьми. Как меня уговаривали: «Валя, одумайся, не выходи за него замуж». А я, бедная девчонка из общежития, без единой родной души в городе, у которой даже на кино денег не хватало, которая маргарин вкуснятиной считала, думала: хоть поживу хорошо. Вот и нажилась вдоволь за сорок два года...
Валентина Федоровна уже несколько лет вдова. О том, как встретились в ином миру души отца и сына, простят ли хотя бы там друг друга, она не думает. Потому что не верит в загробную жизнь. Все хорошее и плохое, уверена, случается только здесь, на земле, и ничего уже исправить невозможно.
- Два года я ревела, кажется, не переставая. Потом как-то прошло. Не горе - слезы, горе всегда рядом... А вы заметили, что мой Володя на певца Николая Баскова похож? Как запоет он по телевизору, я опять реву. А Володины похороны, говорят, тоже по телевизору показывали, но я не видела. На девятый день приехали из Приднестровья ко мне несколько женщин и товарищи сына, Виктор и Жора. Это их в бою Володя спас, сказал: «Отходите, я вас прикрою». Не сразу тело нашли. Мне сказали, что пытали его перед смертью... Там, в Приднестровье, Володю любят и помнят. Вспоминают, какой веселый был, быстрый, открытый человек. И сейчас мы с женщинами переписываемся, невестка моя ответы пишет, я-то со своим зрением уже не могу. Навряд ли получится на могилку съездить, а женщины в письмах успокаивают: «Мы за ней ухаживаем, когда помрем - наши сыновья будут это делать, а потом их дети». Каждый месяц мне оттуда по 450 рублей присылают. В наш военкомат ходила, там сказали, что ничего не положено, что сына моего никто туда не посылал. Так оно и есть... Если бы я знала, куда он собрался, что задумал... Если бы только знала...
Поминальные блинкиПохоронили Володю на мемориале Памяти в Тирасполе. Посмертно наградили медалью, имя записали в Книгу Памяти новейшей приднестровской истории.
И еще одна памятка осталась - маленькая главка в книге председателя женского забастовочного комитета Приднестровской Республики Галины Андреевой:
«По христианскому обычаю мы отметили 9 дней Володи Фролова. Принесли из дома все, что могли. Наши старушки напомнили: поскольку Володя - россиянин, то надо обязательно испечь русские блинки. С десяток женщин отправились домой, чтобы приготовить их всяк по-своему. Но все равно они получились истинно русскими и ароматными. Вкуснее в ту военную пору я не едала...
Все сходили на могилку Фролова, возложили цветы. В обед в забасткоме накрыли столы. Кто мог, пришел помянуть. Еще на похоронах тираспольчане пожертвовали деньги. Собрали продукты, взяли прощальные фотографии, горстку земли с его могильного холмика. И накануне делегация уехала в Северодвинск, к его маме».
Володя сказал там, на войне, что у него только мама осталась в далеком городе...
А теперь у нее остался младший сын Александр, его семья. Ради трех любимых внуков, говорит, и живет. Они растормошат и заставят улыбнуться, даже если плакать хочется. Хотя так всю жизнь и прожила.
- Жаловаться никогда не любила, ни у кого ничего не просила - и в молодости, и теперь. Иногда придут знакомые в гости и давай стонать: все не так, пенсия маленькая... А что толку-то, кто нам другую даст? Вот и ворчат на меня: «Ты всегда всем довольна». Просто жить надо тем, что есть. Ко всему можно привыкнуть, кроме смерти детей и одиночества. Вот что самое страшное. Гостей у меня много бывает, но они посидят и уйдут, а я опять одна останусь...