Фронтовик, автор сборника «В немилосердной той войне» Михаил Кочнев в субботу, 18 октября, отметит 85-й день рождения
В рубашке никто не рождается. И то, что на фронтовых дорогах Великой Отечественной Михаила Платоновича смерть не скосила, сам он объясняет просто: судьба. Никто еще не вывел формулы «живучести». Когда под Ржевом, где полег едва ли не миллион советских солдат (столько же примерно потеряла наша армия под Сталинградом), плотность разящего свинца на метр квадратный зашкаливала настолько, что, казалось, выжить в кромешном аду нереально, сержант Кочнев – выжил.
Свою фронтовую Славу он получил в Восточной Пруссии - за то, что не поддался панике, не выпал из строя защитников рубежа. А после взятия Кенигсберга со своей нелегкой заплечной ношей – рацией завершил боевой путь на сопках Манчжурии.
Мы сидим на кухне у Платоныча. По всему видно, что непорядка в квартире ветеран не терпит. Завспоминали, как пересекались наши пути-дороги за треть века знакомства. Михаилу Платоновичу явно хотелось выговориться, что и понятно: хоть нынче он и выходит на улицу, да с палочкой далеко не ушагаешь, а в четырех стенах гости – редки. Приходит его главная хранительница - племянница Ольга Генриховна, наведет порядок, пополнит полки холодильника. И спасибо! Куда бы без ее поддержки. И племяши, и сват, грех жаловаться, навещают. Вроде и не один, а вот друзья-журналисты наведались, и другой разговор получается.
- Вячеслав Васильевич, - обращается нарочито официально к Белоусову как к директору издательства «Северная неделя». – Статейка моя у вас лежит, написал к 65-летию учреждения ордена Славы. Проследи, чтобы напечатали.
- Мы вот с Петровичем, - кивает уже в мою сторону, - надумали книжку переиздать. Поддерживаешь?
Речь – о сборнике воспоминаний фронтовика «В немилосердной той войне», в издании которого именно «Вечерка» взяла все хлопоты на себя. Собственно, в книжку вошли газетные публикации Михаила Кочнева. До сих пор ветераны просят его подарить экземплярчик, да разошлась книжка давно. Вот и надумал выпустить дополненный новыми статьями тираж воспоминаний. Уже – к 65-летию Победы.
- Да у тебя впереди сплошь юбилеи, - намекаем мы на то, что в череде прочих круглых дат в предстоящую субботу отметит Михаил Платонович аж 85 лет.
- А придете к старику на юбилей? – ловит нас на слове.
Вроде сговорились, за что и по стопочке можно бы пропустить, а смотрим – загрустил наш Платоныч.
- Да, я-то пожил. Узнал недавно, что из сорока семи кавалеров ордена Славы, связавших жизнь с Северодвинском, считай, трети нет. Уходят друзья мои в мир иной.
Живет Михаил Платонович в доме на улице Плюснина. Вроде бы факт и внимания не заслуживающий, а наш глава застолья рассказал байку, заставившую нас оживиться. Как оказалось, именно легендарный в послевоенные годы первый секретарь горкома партии Иван Афанасьевич Плюснин выхлопотал Кочневу квартиру.
- Это мужики знакомые меня спровоцировали, - повел рассказ Платоныч. – Я в город с фронта вернулся - жить где? В родительской комнате четверо баб да я, мужик, пятый. Каково? Вот и надоумили: иди к самому Плюснину.
И пошел. Как был в гимнастерке, так в приемную и пожаловал. Слышу через дверь, как Иван Афанасьевич кому-то разнос устраивает. Секретарша на меня смотрит косо, объясняет, что час неприемный. Я уже уходить собрался, а тут Плюснин выходит и спрашивает: с чем ко мне, солдат? Я по-армейски честь отдал и представляюсь: сержант Кочнев, а дело мое – жить негде.
Выслушал мою исповедь городской политрук, про то, на каких фронтах воевал, поспрашивал, набрал номер начальника ЖКХ, задачу ставит, чтобы нашел фронтовику квартиру.
- Сработало?
- Как бы не так, кормили меня «завтраками» долго, пока я снова на прием в горком не пришел. Тут уж вопрос ребром поставил: либо квартира, либо партбилет на стол. Получил жилье на Индустриальной. Это уже позже переехал на Плюснина.
Дальше добрым словом вспомнили «Трибуну рабочего», нашу многотиражку, в редакционных кабинетах которой с Платонычем мы и познакомились. Кочнев, получивший на ту пору не только среднее техническое, но и высшее образование, руководил на Севмаше цеховым бюро труда. Нам он был ближе как рабкор, с ним мы организовывали рейды, по итогам которых строчили бойкие заметки, укрепляя тем самым производственную дисциплину.
- Согласитесь, - вроде как убеждал нас Михаил Платонович, - газетное слово тогда было действенным. Вот бы сегодня власти так реагировали на критику в прессе…
Уже дома достал с книжной полки тот самый, дорогой как память сборник фронтовых рассказов Михаила Платоновича Кочнева. Открыл без разбору страницу, на которой помещен рассказ «Он был хорошим парнем, Алеша Улухпаев». Трагическая солдатская история, равнодушно читать которую невозможно. Суть в том, что под Витебском с помощником, сибирским охотником Алешей, решили они переждать морозную ночь в землянке. Рядом были такие же, заходи – не хочу. А выбор пал на ту, над которой и разорвался шальной снаряд, из-под завалов которой живым извлекли только Михаила Платоновича.
И ведь как чувствовал Улухпаев, не хотел идти именно в эту землянку. «Часто вспоминаю этот случай и виню себя», - написал Кочнев. Подумалось, а может быть, про «рожденных в рубашке» вовсе и не выдумки. Должен же был кто-то выжить и написать эти незамысловатые строки о солдате Великой Отечественной войны. Так что дай Бог тебе здоровья, Платоныч.
Василий РАШЕВ