Номер от 29 ноября 2005 г.

Позабылся день рождения семьи. А страшный день - помнится...

Вспоминая июльский день нынешнего года, Александра Алексеевна молит только об одном: чтобы отпустил он, наконец, ушел из памяти и снов...

Александра Алексеевна помнит горе военного детства. Она умирала от брюшного тифа. Шесть лет работала с заключенными. Но забыть хочет только один теплый летний день. То, как, срывая с себя одежду, бежала по острым камням и осоке речного берега. Туда, где минуту назад весело плескались внучка Маша с подружкой.

Судьба и партия едины

- Я ведь трусиха. Представляете, в стоматологическом кресле кричу! Стыдно, но не могу терпеть, - признается Александра Алексеевна, зубной врач с сорокатрехлетним стажем!

А хирург Вольдемар Федорович, ее муж, смеется:

- Знаете, почему у меня зубы хорошие? Вечером Саша шла в колонию работать, а я к ней прибегал, заодно и лечил кариес.

У супругов Поповых - золотая пора, мы пришли поздравить их с пятидесятилетием совместной жизни. Правда, вчера нужно было отмечать этот праздник или завтра «горько» можно крикнуть, они и сами не знают: «Год известен, осень - точно помним, а вот день и месяц...». Полюбив, два молодых доктора стали жить вместе, а «случайно в загс заехали» гораздо позже.

Своему счастью Вольдемар Федорович сопротивлялся, как мог, но судьба, вооружившись партийной поддержкой, оказалась сильнее. Поднажали они вместе и отправили молодого хирурга против его воли на Конвейер. Неофициальному «Там для тебя невеста есть» Вольдемар Федорович значения не придал, в тот момент из всех чувств его больше всего волновало разочарование в коммунистических идеалах. С ним и приехал к останкам славной Новодвинской крепости, где бесславно проживали свои лучшие годы юные заключенные.

- В те годы это была колония для людей хороших, дела каждого из них просматривал и понимал, что подросткам просто подбрасывали сроки: пятнадцать, двадцать, двадцать пять лет...

Молодые врачи спасали их здоровье. А после смены - полтора километра свиданий, от колонии до холостяцких комнат. В кино иногда забегали, но посидеть вдвоем не получалось, обязательно в темноте зала раздавался крик: «Доктор Попов, на выход!»

Печать в паспорта поставили, когда старший сын под стол уже пешком ходил, а второй ребенок, как вскоре стало известно, тоже сын, уже был «на подходе».

Трудно было. Ну и что?!

Четверо сыновей у Поповых: два доктора, два механика с дипломами АЛТИ. Когда росли мальчишки и детскими болезнями по очереди болели, их родители спали через ночь по очереди, но на бюллетене ни разу не сидели. Хорошо, мама Александры Алексеевны, Царство ей Небесное, рядом была. Все понимала бабушка Нюра и успокаивала «А я-то на что?!», когда зубному врачу от собственного больного ребенка приходилось убегать: «У меня мышьяки». А лечащему и руководящему папе - на пятиминутку.

Жили очень скромно, но было с чем сравнивать и потому жаловаться - грех. У Вольдемара Федоровича - голодное военное детство в Архангельске. Александра Алексеевна девчонкой понукала коней, запряженных в подводы с бревнами, и знала самую большую мамину мечту: «Как бы дожить, чтобы вы хлеба досыта наелись». После такой школы жизни не ворчали, что в Северодвинске поселили их с двумя ребятами в бывшем рентгенкабинете, а когда третий сын родился, другого места, как на столе, у него для сна не было. На фотографиях тех лет одна и та же одежка, только на разных детских плечах.

Что греха таить, было у врачей в лимитное социалистическое время послабление, если в пациенты попадал человек, близкий к дефициту. Александра Алексеевна и не таит: несколько раз покупала колбасу с черного хода, потому что в очередях стоять времени не было. Так за это потом в милицию вызывали, молоденький милиционер очень возмущался: «Как вам, советскому врачу, не стыдно!»

- Так страшно было, что когда на улицу вышла, понять не могла, в какой стороне родной дом...

И это племянница тогдашнего начальника управления торговли всей нашей области! Родством с высокопоставленным дядей семья Поповых все-таки воспользовалась. В первый раз Вольдемар Федорович через него для больницы электроплиты достал, в другой - стиральные машины.

- Я сыну Николаю, заведующему реанимационным отделением, иногда замечание делаю, что приходит с работы поздно, а он мне: «А ты сам как работал?» Да, так к медицине прирос, что не оторваться было.

«О ней все сказано»

Родительское счастье сегодня награда за то, что отказывали себе во вкусном куске, на наряды не тратились, что половину недолгого отпуска в лесу пропадали, чтобы на зиму ушатами варенья-соленья заготовить. Не бывает дня, чтобы кто-то из сыновей не забежал проведать: один днем, другой вечером. А 29 октября, когда праздновали семидесятипятилетие отца, встали в ряд Сергей, Алексей, Андрей и Николай Вольдемаровичи. И хотя смеяться надо было над сценкой, что разыграли они, сердце щемило. От счастья, конечно.

- Четыре сына, четыре внука, четыре внучки. И в баскетбол я под четвертым номером играл. Самое счастливое у меня это число!

Александра Алексеевна плохо здешнюю весну переносит, поэтому в отпуск только в это время ездили, только вместе: «Всю жизнь не расстаемся». Вольдемар Федорович на пенсии всерьез «прирос» к истории и краеведению, супруга его понимает. Ну и по бытовым мелочам все расписано: «Жена не знает, как за квартиру заплатить. А я дальше стола по кухне не хожу, там она хозяйка». В седые годы это все - о любви.

Потому и смотрит муж на жену с тревогой, когда я осторожно вспоминаю о том, что случилось нынешним летом на Северной Двине возле виноградовской деревни Тулгас. «Вечерка» узнала об этом из письма в редакцию.

Мужественный страх

Какие добрые слова ни назови - все Александре Алексеевне будут впору. Кроме тех, что в письме написаны про ее «смелость, бесстрашие и мужество». Всю жизнь подтверждала звание трусихи, а тут...

Под высокий угор родной деревни полоскать белье Александра Алексеевна никогда не ходила. Но в тот день удивила мужа. В бане полным-полно воды, а она ни с того ни с сего заупрямилась: «Пойду на речку. И все!» Уже назад собралась, поругивая себя: ноги плохо идут, а надо в гору... Но через несколько минут бежала так, как не может бежать семидесятишестилетний человек, будь он хоть трижды спортсмен. С полкилометра летела берегом, метров пятьдесят - вплавь.

Десятилетняя Маша уже не кричала, и сил бороться с течением у нее не было. Бабушка подоспела в последнюю секунду, когда у девочки закатывались глаза... Теперь назад, к берегу. Когда стало совсем тяжело, кто-то издалека крикнул: «Вставайте, там уже дно». Тянуть по мелководью девочку стало легче. Еще несколько шагов и можно было вместе упасть на твердый берег, успокоить бешеный стук нездорового сердца. Но из воды вдруг показались черные волосы...

- Я смотрю, Машина подружка ручками держится за ее ногу, а сама - мертвая. Господи, что делать?! Из головы вся первая помощь вылетела. На камни ее вытащила, давай мять, стучать.

Когда девочка застонала, подоспели взрослые, под присмотр которых не умеющие плавать подружки были отпущены поплескаться. Трудно поверить, но бежать-плыть им было гораздо ближе. Они бежали и плыли изо всех сил, но Александра Алексеевна успела раньше...

Она долго потом не могла сказать ни слова, только тряслась и плакала.

В тот день в старом тугласском доме только огонек лампадки горел спокойно. Его рано утром зажег перед старой иконой некрещеный Вольдемар Федорович, чтобы помянуть мучеников царской семьи, принявших смерть восемьдесят семь лет назад. И еще одна душа просила поминовения - много лет назад, день в день на снаряде гражданской войны подорвался маленький мальчик - старший брат Александры Алексеевны. Видимо, решили высшие силы, что горя на этот день хватит...